Быть ли мангутскому хлебу? Продолжение...

Надежда Никитина:

- Андрей Николаевич, он старается. Сколько они уже своих личных денег вложили… Например, привезли дрова, а денег в кассе нет. Он побежал, свои отдал. Он хочет дисциплину наладить. Сейчас поставщики его терроризируют. Три дня назад чуть не стукнул его поставщик пьяный – давай мне деньги. Я Андрею Николаевичу подсказываю. Он не торговый работник, прислушивается. Прийти бы с нуля, а тут пять миллионов долгу… А он все равно бегает, в управление ездит, может, там чем-то помогут.

Довольно скупой отзыв, не правда ли? А вот негатива мне довелось услышать вдоволь. Вот только некоторые высказывания.

Марина Климова (работает продавцом):

- Если он старается, почему тогда пекарню без сырья оставляет? Бывало, и по четыре дня без хлеба сидели. А без хлеба — значит, без выручки. Объяснял, что денег нет на муку. При Перфильеве по три мешка муки из Дульдурги привозили, но без сырья пекарню не оставляли.

Татьяна Перфильева (бывший председатель):

- Я уходила, машины ходили, мы отремонтировали кое-что. «УАЗик», «130-ый» на ходу были, «ГАЗель» (спецмашина для хлеба) ходила. Они еще на ней три месяца хлеб возили. Она до сих пор бы ходила, но он всех хороших водителей уволил. Он далек от торговли, как выяснилось, ни с кем не советуется. Теперь стряпает по 200-300 булок, ни в одно село не завозят. Опять с пекарни уволил двоих. Такой хороший пекарь был, у нее всегда хороший хлеб получался, Игумнова Тамара Ивановна.

Тамара Игумнова (работала три года продавцом и пять лет пекарем):

- Я просила аванс на лекарство ребенку или за свет заплатить, он говорит — принеси мне чек. Представьте, вам такое начальник скажет. Месяца два я заведовала пекарней. Говорю ему, сырье давайте, и он начинает – вот, вы отсюда тащите, у вас ни сырья, ничего не хватает. Хотя мы за каждый мешок муки отчитываемся. 22 марта я на собрании говорила, какое отношение у него к работникам — он может забежать с матами, может орать. А он только усмехался. У нас никогда не было, чтобы два месяца отправок по селам не было. Он пообещал — я все сделаю, с той недели машина пойдет. Но после собрания ничего не изменилось. Как он пришел, у нас вся техника развалилась. Продал засолочную, большое здание из листвяка. За сколько, никто не знает. Раньше Совет решал, пять человек. Собрались, например, и решили продать трактор, а на эти деньги купить муку. Теперь же все узнают по факту.

Любовь Цурканова:

- Сегодня у нас в магазине даже нету хлеба, хотя есть сырье, которое находится у него дома. Он никому не доверяет, возит нам все из дома. Я сегодня тоже последний день работаю, тоже увольняюсь. Не могу больше так работать. У него не получится, потому что он работников ни во что не ставит. Я уволилась, Тамара уволилась. А ведь хлеб испечь, это не лепешку сделать, любого туда не возьмешь. Меня поставили старшим пекарем, и у него началось недоверие. Он начал из дома возить мне граммульки, то 500 грамм маргарина, то три килограмма. У нас раньше привезли мешок сахара, так я за него и отчитаюсь. А зачем граммульками, это недоверие мне.

Андрей Перфильев (работал водителем, завхозом, сторожем, общий стаж в сельпо — 9 лет):

- Он вообще навстречу никак не шел. Мне, например, дрова надо было возить. Я с него на бензин деньги прошу, а он не дает. Я всяко-разно выворачивался. Техника была в рабочем состоянии, он на запчасти денег не давал. Сами, говорит, изыскивайте. «131-ый» куда-то дел. Он был в нерабочем состоянии, но его можно было сделать. Раньше на нем дрова возили, ходовая машина была. Аносов грубиян, у него литературных слов нет, одни маты. Люди столько лет в сельпо проработали, все поувольнялись. У нас коллектив был дружный. Он пришел, никакого коллектива сразу не стало, все окрысились друг на друга. Мы надеялись, думали, человек-то — бывший военный. Он говорил – постараемся подняться, а тут наоборот, опустились.

Олег Утюжников (бывший работник):

- «ЗИЛы» большие стоят, три «ГАЗели», четвертая на улице, «УАЗик», «Волга» — масса машин. И никому ничего не надо. Я был членом Совета. Мы могли все собраться, а могли половина, но это роли не играло, он все решал сам. Начал «пасти» людей, что с пекарни тащат. Что там тащить? Там муки-то порой нет стряпать.

Нина Перевалова (бывший товаровед):

- Он говорил, что с пекарни воруют. Я ему – мы же с вами никого не поймали. Недостач не было, все по калькуляции, бухгалтерия проверяет, сколько потрачено. Много работников уволилось, которые хорошо работали. Андрей Николаевич сразу дал мне понять, что пенсионерам на работе не место, говорил: «Вам пора отдыхать». Приходит 26 февраля и говорит — на неделю примите хлебопекарню, Наталью Борисовну я увольняю. Как это увольняете, говорю. И почему я должна идти? Я на своем месте. Он — ну, тогда, пишите заявление на увольнение. Я согласилась, не захотела унижаться. Он проработал четыре месяца, а я 40 лет, и я буду просить — оставьте меня на работе? Они, правда, Благодарственное письмо мне напечатали. Но я ему сказала, что видела свой уход по-другому. Руководитель должен относиться к работникам порядочно, и его бы тоже начали уважать. Конечно, руководителем работать сложно, но так и сельпо может скоро не быть...

***

ПРАКТИЧЕСКИ в каждом высказывании чувствуются человеческая боль, обида, искренние переживания, причем, не только за себя, но и за предприятие, бывшее совсем недавно родным.

Особо замечу, что это все-таки не обычное предприятие, а потребительское общество, где должны быть пайщики, свой устав и Совет. Главным органом управления должно быть общее собрание пайщиков. Все это в Мангутском сельпо формально есть. Вот только у многих пайщиков паевые книжки сгорели (в 2000-ых контора сельпо горела дважды). О паевых взносах мне никто ничего толкового сказать не смог, кроме Нины Михайловны Переваловой, которая рассказала, что в 2004 году шесть учредителей, в том числе и она, внесли то ли по 5 тысяч, то ли по 5 миллионов рублей (какие были тогда деньги, она уже не помнит).

Совет есть, но, как утверждают бывшие работники, все решает председатель. Собрания иногда проходят, но тоже, говорят они, чисто формально. Сколько в октябре 2017 года проголосовало пайщиков за кандидатуру Андрея Аносова? Было ли собрание правомочным? Является ли нынешний председатель законно избранным? Эти вопросы остаются без ответа. Причем, эти вопросы на тот момент и не требовали ответа, потому что сельпо нужен был председатель, а другого взять было негде.

***

ЧТО ЖЕ, пора познакомиться с главным персонажем – председателем Совета Мангутского сельского потребительского общества Андреем Николаевичем Аносовым. Несмотря на то, что он родом из Кыры, мне с ним пришлось познакомиться тоже по телефону (правда, позже были и личные встречи).

Первый разговор с ним был вообще первым в этой истории, еще до бесед с работниками. Моей целью тогда, в начале апреля, было узнать, чем живет сегодня Мангутское сельпо, и почему оно находится на грани банкротства. Андрей Николаевич не пожалел времени и подробно ответил на мои во-просы. Правда, начал он весьма экспрессивно:

- Что происходит? Это предприятие хотят тупо кончить. Кто? Бывшие работники. Я пришел в октябре 2017 года. Все растаскивалось, разворовывалось. Миллионные долги. Около двух миллионов должны только поставщикам. На 1 января 2018 долг по налогам и сборам составлял 3,2 миллиона рублей. Задолженность по заработной плате за 2017 год была около 400 тысяч и за этот год – 50-60 тысяч. Счет арестован с мая 2016 года. Налоговая инспекция подала в арбитражный суд на признание нас банкротами в январе 2018 года. Суд сроки переносит, потому что нам нечем обеспечить саму процедуру банкротства. Должно быть залоговое имущество на сумму долга, а мы можем наскрести только тысяч 800 — столько стоит наше имущество. Чувствую, сроки будут переносить, пока мы не разбогатеем.

На мой вопрос, зачем же вообще он ввязался в это темное дело, Аносов, майор в запасе с высшим педагогическим образованием, ответил:

- Мне говорят, ты либо дурак, либо альтруист. Скорее всего, первое.

Такое вот мужское кокетство. На самом деле я до сих пор не могу понять, зачем ему это надо. Недоумевают по этому поводу и бывшие работники. Некоторые из них по обывательской логике предполагают, что он пришел, чтобы «прибрать все к рукам». Однако на вопрос, как это возможно в реальности, ответить затрудняются.

Но продолжим беседу с председателем. Что я для себя выявила позитивного в самом начале? Это искреннее желание Аносова во что бы то ни стало сохранить тот самый бренд – мангутский хлеб.

- Наш хлеб по качеству превосходит кыринский, дульдургинский и другие, он без разрыхлителей и прочих ингредиентов. Мне пытаются «впарить» всю эту химию, говорят, «ты себестоимость уменьшишь». А смысл мне бороться за хлеб, если он сравняется с тем же второсортным дульдургинским? У нас печи стоят старого образца, работают только на дровах. Оборудование уникальное, какого сейчас нигде нет. Есть много желающих, которые могут купить пекарню с магазином. Открыто говорят — эти печи уберем и поставим электрические. А тогда какой смысл? Сама марка хлеба — она все.

Такая позиция руководителя, болеющего за сохранение своей основной продукции, конечно же, вызывает уважение. Но вот другие моменты порождают недоумение. Прежде чем мы перейдем к этим самым моментам, продолжим знакомиться с общей ситуацией, в которой находится сегодня Мангутское сельпо.

СЛОВО Андрею Аносову (приведу цитаты из нескольких бесед с ним):

- Согласно закону о потребкооперации мы имеем право оказывать различные услуги населению – и в закупе сырья, и в производстве, не ограничены ничем. Цель потребобщества – получение прибыли, обеспечение себя и пайщиков. Раньше предпринимателей не было, все лежало на потребсоюзах.

- В 2004 году проводилась процедура банкротства. Мангутское потребобщество было реорганизовано в Мангутское сельское потребобщество. Председателем был Перфильев Сергей Александрович. В 2005-2006 годах они были на пике. У них было 1,5 миллиона чистой прибыли в год, но никто не знает, куда она разошлась. Потому что здесь бардак в бухгалтерии, полный бардак в кадрах. Главному бухгалтеру Пономаренко было предложено уйти, в июне она ушла, пришла Калметова Людмила Борисовна, она сейчас все это разгребает. Очень много финансовых документов мы найти не можем.

- По задолженности по зарплате мы обратились в прокуратуру. Они подали в суд, приставы приехали, описали технику. Она не продастся или за копейки уйдет.

- Техника вся на коленях стоит, восемь единиц техники, из них четыре неофициальных (у кого-то за долги забрали). Крайпотребсоюз мне помощь оказал, выделил двигатель подержанный. Надо за него отдать 30 тысяч рублей.

- Я за счет своей зарплаты купил сюда автомобиль — «ГАЗель», хлеб возить, который в течение недели некоторые товарищи угробили до такой степени, что я второй месяц не знаю, что с ним делать. И меня же еще обвинили, что я что-то пытаюсь, якобы, отмыть. В городе купил в рассрочку. Уже столько своих денег вбухал в ремонт…

- Обращался в сельскую администрацию, у них техника — три «УАЗика». Хотя бы давайте в аренду, с вашим водителем или как — мне хлеб по деревням возить. Нет, вы ее нам расколотите, мы права не имеем. Помощи ни от района, ни от села.

- Вот оно, отношение наших избранников. Вот с Тарбальджея пишут, жалуются. Продавец сам идет, договаривается с частником. Что, глава администрации, которому люди жалуются, не может два раза в неделю машину выделить? Та же Ульхун-Партия — не могут? Могут. «Эта ваша обязанность». Я никому ничего не обязан. Хотя я предлагал оплатить бензин…

- Сейчас я машину сделал, сами будем возить. Я себе еще «ГАЗель» куплю лично, и опять она будет работать на сельпо. И опять будут говорить, что Аносов выгоду ищет.

- Наше сельпо само себя съело — то, что брали у поставщиков, моментально растаскивалось из магазинов под зар-плату, поэтому больших долгов по зарплате нет.

- Налоговая снимает с двух терминалов в магазинах. Налички получаем 6-7 тысяч рублей в сутки с магазина. Часть идет на сырье, часть на зарплату.

- Самое главное – закуп сырья, чтобы не остановить пекарню, потому что у нас уже прецедент был. Хлеба за смену тысячу булок легко можем выпекать. Ассортимент хлеба – около 8-10 наименований плюс хлебобулочные изделия. Пекарня не в полную мощь, но работает.

- Я сейчас стараюсь не лезть в долги, тысяч 200 – текущие за муку, я их гашу. А те миллионы висят.

- Ситуация сложнейшая, долги растут. Я пытался одно время взять кредит, долг за-крыть, но как услышат «потреб-общество» — все! Вроде как неплатежеспособные.

- Обратился к Бессоновой (уполномоченному по защите прав предпринимателей – прим. авт.). Она обещала для рассмотрения ситуации создать площадку с привлечением налоговой, прокуратуры, министерства экономического развития.

- Обещает свою помощь крайпотребсоюз. Скорее всего, они, как поручители, подпишутся под реструктуризацией. В этом случае налоговая прекратит драть с меня пени, штрафы и разблокирует счет. А это уже варианты.

- Предприятие может приносить прибыль, но вот этот груз пятимиллионный…

***

НА МОЙ вопрос о возможной поддержке со стороны сельской администрации глава сельского поселения «Мангутское» Михаил Засухин ответил:

- Мы им финансовую помощь не можем оказать. По технике – у нас один «УАЗик» сломанный, второй застраховать не могу. Ездим на одном. Я его не дам, он должен быть оборудован, чтобы хлеб возить. Поразобьют, да у него и водителей нет. И договор не можем заключить, это будет незаконно.

По поводу финансовой поддержки от района начальник управления экономического развития районной администрации Жанна Забелина ответила:

- У района нет возможности оказать им какую-то помощь. Они являются субъектом малого предпринимательства по предпринимательскому ре-естру, который ведет налоговая. Ситуация парадоксальная, потому что они занимаются торговлей, и она оказалась убыточной. Никакой господдержки они не получат. Льготное кредитование тоже не получат как убыточное предприятие. Крайпотребсоюз периодически оказывает какую-то поддержку, это головная организация, они являются членами крайпотребсоюза. ПО «Сибирь» периодически получает от него помощь.

Несколько другая позиция у Виктории Бессоновой, уполномоченного по защите прав предпринимателей:

- Это не наши полномочия, потребительское общество не относится к субъектам предпринимательства. Я вчера с министерством экономического развития эту ситуацию обговаривала, мы порекомендовали Аносову обратиться туда и в Минсельхоз. Он, честно говоря, один не справится, настолько там сложная ситуация.

Виталий Щеголев, председатель Совета Забайкальского крайпотребсоюза:

- Трудное положение, но мы планируем вывести Мангутское сельпо из банкротства. Придется гарантом выступить, заплатить за них долги. Будем просить график и будем платить, другого выхода нет. Я позавчера разговаривал с депутатами Заксобрания, с Бессоновой. Будем такой вопрос в конце апреля — начале мая рассматривать. Сегодня не должно быть такого, чтобы наше по-требобщество было обанкрочено и кем-то выкуплено. Кооперацию мы должны сохранить.

Лично я из этого разговора вынесла четкое понимание того, что крайпотребсоюз готов помочь Мангутскому сельпо именно финансово. К сожалению, все оказалось не так.

25 мая Виталий Викторович пояснил, что на следующем судебном заседании по банкротству, которое назначено на конец июня, они выступят поручителями по реструктуризации задолженности по налогам и взносам. Это как раз то, о чем говорил сам Андрей Николаевич. Поэтому миллионы на сельпо точно с неба не упадут.

***

ЧТО Ж, а теперь вернемся к тем самым внутренним моментам, которые вызвали у меня недоумение и которые не менее важны, чем экономическая составляющая. Я имею в виду работу с кадрами, отношение к людям.

Красной нитью во всех наших беседах с Андреем Аносовым (а их было три или четыре) звучало понятие воровства. С этого председатель начал, к этому же то и дело возвращался:

- Все, что здесь было распродано, растащено.

- Побежали люди, кто-то сам уходит, кому-то предлагаем. Мне в открытую говорят – мы тут по 15 лет проработали, воровали и будем воровать. Раньше бухгалтерия для себя деньги отмывала, непонятно, куда они уходили. Пекаря унести по сумке каждый день считали своим долгом.

- Когда человека отрывают от кормушки и не дают безнаказанно тащить, он, естественно, начинает возмущаться.

Напрасно ему товаровед Нина Михайловна говорила: «Мы же с вами никого не поймали», Андрей Николаевич стоял на своем. Я не знаю, совершались ли на самом деле эти преступные деяния. Возможно, у Аносова сработала профессиональная интуиция (а он в свое время служил в милиции). Но факты, где факты? Где уголовные дела? Где акты ревизий? А может, это навязчивая идея, навеянная давнишним опытом дознавателя?

Единственный факт, о котором говорили многие мои собеседники, это активная деятельность бывшего главного бухгалтера, которую бывший же председатель и работники подозревают в присвоении прибыли. Однако руководство крайпотребсоюза не дало делу дальнейшего хода, хотя многие факты были, действительно, выявлены в ходе ревизии, и предложило активной женщине уволиться по собственному желанию. Дело темное, дело прошлое, и вряд ли им сейчас кто-то будет заниматься.

ТОТАЛЬНОЕ недоверие – об этом говорят, практически, все бывшие работники, многие с немалым трудовым стажем в сельпо. Самой, пожалуй, заметной фигурой из них является Наталья Климова, которая отработала в потребобществе 27 лет и была уволена Аносовым «по статье». В разное время она была кладовщиком, пекарем, старшим пекарем, а с 2012 года стала заведовать пекарней.

- Когда я пришла кладовщиком готовой продукции, у нас один оборот хлеба был 204 булки, — рассказывает Наталья Борисовна. — В ночь выпускали десять оборотов и в день десять, то есть, более четырех тысяч булок в сутки. Сегодняшние объемы – 200 булок хлеба в смену, по сто булочек и несколько килограммов печенья.

Конфликт с новым председателем начал набирать обороты чуть ли не сразу после его избрания. На вопрос о причине конфликта Наталья Климова рассказала следующее:

- У нас в ноябре сертификация хлеба и хлебобулочных изделий заканчивалась. Он начал из дома непонятное сырье мне завозить. Я стала требовать у него документы. Он мне сказал — не суй нос, куда не надо. А я куда надо сую, это мое и все должно быть в порядке! Он обвешал меня за четыре месяца выговорами и уволил «по статье».

Думаю, не стоит подробно вникать в эту ситуацию и объяснять читателям, какие были выговоры и за что. Среди рядовых работников бытует такое мнение — «начальник всегда найдет, за что уволить». Как руководитель, я такими методами не пользуюсь, но по себе знаю (уже по отношениям с бывшим работодателем), что они существуют и работают. Как в этом случае с Мангутским сельпо.

Причем, если не сильно порядочный руководитель вознамерился уволить неугодного работника, то он, несомненно, будет использовать все промахи данного работника. А промахи у Натальи Борисовны имелись. Например, был курьезный случай с опарой и кочегаром, который позже вызвал улыбку даже у строгого судьи.

Так уж сложилось на хлебопекарне Мангутского сельпо, что утреннюю опару ставят не пекари, а кочегары – ночью. В одну из смен кочегар проспал и не всыпал дрожжи в опару, поэтому свежий хлеб утром в магазин не поступил. Разъяренный председатель потребовал у Климовой объяснительную, а та возьми да и напиши все как есть, мол, это все кочегар, и так как это случилось с ним в первый раз, она провела с ним беседу...

Интересно, что приказ об увольнении Климовой появился 22 февраля 2018 года, а 31 марта на пекарне были сделаны фотографии, где радостные кочегары составляют хлебопекарные формы и складывают булочки, причем, без спецодежды. Такое вот «непредвзятое» отношение.

- Ему надо было меня убрать, потому что меня все слушаются, даже мужики, — продолжает Наталья Климова. — Ему такие люди не нужны, ему надо всем руководить самому. И свои дела творить...

Какие именно «дела», она рассказала мне в подробностях, но так как это были большей частью предположения, причем, с явным криминальным оттенком, оставим их за кадром.

Через некоторое время Наталья Борисовна обратилась в суд. 25 апреля Кыринским районным судом было принято решение о восстановлении ее на работе, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула и компенсации морального вреда в размере пяти тысяч рублей. Если коротко, причиной удовлетворения иска стало увольнение работника с грубыми нарушениями трудового законодательства. Здесь была и неразбериха с письменными объяснениями работника, и двойное наказание за один и тот же дисциплинарный проступок, и нарушение порядка увольнения в целом.

После восстановления Наталья Борисовна отработала на пекарне всего несколько дней. По ее словам, Аносов фактически отстранил ее от выполнения прямых обязанностей, работать стало невозможно, и после подачи ею заявления об увольнении председатель не мог скрыть искренней радости.

На мой вопрос, заданный еще до судебного заседания, за что же была уволена Наталья Борисовна, Андрей Николаевич ответил:

- Климова сама напросилась. Она наскребла себе кучу нарушений. Все мотивировано, все на основании трудового законодательства. У нее позиция стойкого неприятия руководителя вообще. Вот у вас работник, вы ему отдаете распоряжение, а он тебе — да пошел ты, я тут 15 лет, а ты только пришел и начинаешь тут руководить. Примерно то же самое было с Климовой — полное игнорирование приказов. Там подоплека интересная — в свое время она пыталась стать председателем Совета. Вроде как за нее проголосовали, но тут вдруг возникла Перфильева…

Так, значит, потенциального конкурента убрали, Андрей Николаевич?

И завершим эту главу той же опарой. По словам председателя, с 10 апреля все организовано правильно, уже без участия кочегаров:

- Один пекарь приходит в шесть утра, ставит опару, к восьми она подходит, два оборота они делают легко. Это испокон веков идет, что кочегар ставит опару часа в четыре ночи. Особо не вникаешь...

Да, лучше, как говорится, поздно…

Марина АФАНАСКИНА

(Окончание следует)