Судебное «зазеркалье»

Как доказать, что ты не верблюд?
В ПРОШЛЫЙ вторник я ожидала приглашения на судебное заседание, сидя на удобном стуле в коридоре Центрального районного суда города Читы. Общительная молодая женщина в очках, расположившаяся неподалеку, сначала выказала недовольство судебной волокитой по своему делу, а потом спросила у меня:
- А вы с кем судитесь?
- С «Вечоркой» — ответила я, не вдаваясь в подробности.
- О! Так их же сами судьи боятся!..
- Да? И что так?
- Так они ж потом везде жалобы строчить начинают…
«Интересно, — стала рассуждать я, — судья Филиппова боится жалоб или все-таки является профессионалом в своем деле?» Тем временем мимо прошли, учтиво поздоровавшись, ответчики по моему делу – господин Тополев и адвокат по имени Владимир Ильич, представлявший «Вечорку» и ее редактора Кантемира.
Уже после суда, вспомнив об Алисе, я поняла, что своеобразное судебное «зазеркалье» началось… нет, даже не в кабинете судьи. Началось оно раньше, когда судебным извещением мне, истцу, было предложено доказать, что все нелепые, абсурдные и порочащие сведения, распространенные обо мне и моей профессиональной деятельности «народной» газетой, не соответствуют действительности. Хотя, согласно законодательству, эта обязанность совершенно четко возлагается как раз на ответчика, в данном случае на СМИ и авторов, распространивших указанные сведения. Исходя же из текста извещения судьи Филипповой, человека называют вором, а он должен доказать, что он не верблюд. Странно, подумала я тогда, пока еще не сопоставляя этот загадочный документ ни с каким «зазеркальем». Но оно продолжилось и как раз в кабинете судьи.
Уже в начале судебного заседания мне подумалось о том, насколько оно отличается от заседаний, проходящих в нашем районном суде. Здесь никакого зала заседаний, никакого «Встать! Суд идет!», в общем, никакой тебе торжественности. Все чрезвычайно просто. Правда, неудобно – документы разложить некуда. Пришлось мне пододвигать поближе второй стул. А разложить было что – подчинившись судебному требованию (хотя это было и в моих интересах), я привезла документальные доказательства того, что ни одно из приведенных «Вечоркой» сведений не является подлинным.
Например, «народная» газета пишет о том, что верстка одного номера «Ононской правды» обходится в 8 тысяч рублей. Я доказываю, что на самом деле эта сумма составляет 549 рублей. И еще многие «факты» подметила «Вечорка», как то: «членов ревизионной комиссии она попросту не пустила на порог редакции», «бюджет «Ононской правды», тираж которой не дотягивает даже до тысячи экземпляров, на следующий год составляет более 1,6 млн. руб.», «из газеты практически полностью исчезли материалы из сел района» и так далее. С помощью финансовых и бухгалтерских документов, а также привезенных с собой номеров газеты я представляю суду истинную картину.

«У нас здесь нолик выпал…»
А ВОТ «удовольствие» доказать, что я воровка и коррупционерша, оставляю все же ответчикам. Ну, думаю, и развернутся они сейчас, ведь такая возможность высказать все в лицо «воровке», с которой они самоотверженно борются уже не один месяц и даже год! И что же я слышу? Вялое бормотанье и растерянный лепет. Так, на вопрос судьи, что г-н Тополев подразумевает под словом «воровство», он еще на предварительном заседании пробормотал:
- Дак я его не в уголовном смысле употребил, а в бытовом…
И все в том же духе. Вот какие «доводы» привел в своем выступлении адвокат Владимир Ильич, говоря о публикациях своих доверителей:
- У нас здесь нолик выпал… (при объяснении, почему сумма в 1,06 млн. превратилась у автора «Вечорки» в 1,6 млн. рублей).
- Здесь, наверное, не так надо было написать (о том, что я не пустила, якобы, на порог ревизионную комиссию).
- Готов извиниться перед госпожой Афанаскиной за тираж…
- Можно сказать, что эти сведения не соответствуют действительности… (об увольнении, якобы, за воровство).
- Наверное, некорректно вставлена фраза… (про стоимость верстки нашей газеты).
- Это слово более понятно обывателям — читателям газеты… (о слове «воровство», видимо, более понятном, чем «переплата»).

Газета для крестьян
В ОТВЕТ на мой вопрос, должен ли журналист говорить о тех вещах, о которых пишет, со знанием дела и точными данными, должен ли он использовать источники, которые представляют достоверную информацию, Владимир Ильич произнес просто-таки гениальную речь, которую хочется цитировать бесконечно:
— Если это какой-то научный или аналитический материал, он должен быть издан на высоком профессиональном уровне, с выверкой каждой цифры и каждой запятой. Но это народная газета, которая предназначена для того, чтобы ее читали именно обыватели. И она должна писаться языком на уровне крестьян…
Ну, вы поняли, да, уважаемые читатели «народной» газеты? Недостойны вы точных цифр и фактов, все равно не поймете. Вы же хотите про воровство, вам нужны нелепые слухи и грязные сплетни – да пожалуйста, всегда готовы! Не беда, что это чистое вранье, но вам же, дорогие обыватели и крестьяне, так интереснее! Такова вкратце редакционная политика нынешней «Вечорка», в суть которой меня и суд чистосердечно и беззастенчиво посвятил ее адвокат.

Историк-юрист
ЕЩЕ интереснее стало, когда начал говорить второй ответчик. Олег Тополев, практически не коснувшись сути иска и даже не подумав представить какие-либо доказательства своим публикациям, вдруг с гордостью начал рассказывать… о себе. О том, что образование у него учителя истории, а не так давно он получил еще и юридическое. Затем он с сожалением порассуждал о предмете «советское право», которое зачем-то «сделали российским». Потом рассказал, как много «Вечорка» ездит по районам и перечислил, по каким именно…
«При чем здесь мой иск?», — думала я тем временем. В общем, Льюис Кэрролл отдыхает.
На вопрос судьи, как он понимает слово «осужденный» (а оно тоже было употреблено в мой адрес), Олег Рудольфович, с виду немолодой интеллигентный мужчина, рассудительно и не спеша ответил:
- Если человек прошел через суд, через судебное заседание, побывал в этой ауре, значит, он осужден.
Вон оно как! Значит, по логике господина Тополева (с юридическим образованием, напомню), осужденными должны быть признаны вообще все – истцы, ответчики, свидетели и даже сами судьи. Все они тут, в этой ауре…
В общем, абсурдных, нелепых и просто безграмотных высказываний наслушалась я в ходе этого судебного заседании — хоть маринуй, как огурцы в урожайный год.

Траляля и Труляля
ВО ВРЕМЯ судебных прений г-н Тополев повел себя так, что позже я сравнила его с одним из кэролловских персонажей. В частности, он признался, что слово «умыкнуть» – его любимое. Чудно, подумала я, ведь он ни разу (по крайней мере, по отношению ко мне) его не употребил. А вот его шеф Кантемир часто пользуется этим «красочным, понятным обывателям» словечком.
Продолжая, Олег Рудольфович вдруг начал неторопливо рассуждать о том, что «Афанаскина — вовсе не журналист, а чиновница». Стоп! Так это же слова того же Кантемира, которые он написал много лет назад, обидевшись на меня за то, что я не предложила ему даже чашечки кофе, когда он «по-дружески» зашел к нам в редакцию перед очередными выборами.
Ну, не знаю, так любить своего шефа, что путать его слова со своими… Такая полная идентификация… Такое глубокое проникновение… Или духовное родство? Слушайте, так они же, эти господа Тополев и Кантемир, похожи на тех самых забавных братьев из сказки «Алиса в Зазеркалье». Помните? «И она увидела двух человечков, толстых, как набитые шерстью кули. Это было так неожиданно, что Алиса вздрогнула и остановилась. Впрочем, она тут же успокоилась, сообразив, что перед ней не два куля, а Траляля и Труляля».
И правда похожи, недаром жители Кыры перепутали Тополева с Кантемиром, когда первый приехал на митинг, состоявшийся в январе этого года. Правда, Олег Рудольфович сделал все, чтобы его никто не узнал, прикрывшись капюшоном и темными очками. И снова хочется цитаты: «- Вообще-то я очень храбрый, — сказал Труляля, понизив голос. — Только сегодня у меня голова болит!»
А помните, чем еще прославились сказочные Траляля и Труляля? Тем, что они то и дело друг друга мутузили. Не знаю, с какой периодичностью колотят друг дружку мои реальные герои, но один из них недавно в читинском кафе «Трюм» получил от господ офицеров так, что аж «скорую», говорят, пришлось вызывать. Совсем, поди, нос-то доломали. Но зато – «я мужик, я мужик!»

Шалтай-Болтай
А ВОТ адвоката с ленинским именем мне хочется сравнить с другим персонажем Льюиса Кэрролла — Шалтаем-Болтаем. Конечно, Владимир Ильич не похож на человекоподобное яйцо с галстуком. Нет, это обычный пожилой человек без особых примет. Ни на какой стене он не сидел и во сне не сваливался. Но речи его…
«В настоящее время некоторыми учёными проводятся многочисленные исторические, лингвистические и физические опыты по изучению феномена Шалтая-Болтая, выделенные в отдельную науку – болтологию» — иронизирует один из интернет-сайтов.
Рассуждать долго и ни о чем, почти ничего не зная о сути дела – таков «талант» неважных адвокатов. Особенно умилил меня этот представитель «Вечорки», имеющий самое смутное представление о том, кто такой Бриль, следующим высказыванием:
- На очередных выборах его не избрали, народ не доверил...
Ну, не анекдот ли?.. Кстати, во время подготовки этого материала произошел почти мистический случай. Я уже знала, что моими «героями» будут Траляля, Труляля и Шалтай-Болтай. Я уже перечитала фрагменты любимой сказки и прослушивала аудиозапись. И вдруг слышу слова адвоката: «Все сведения, опубликованные в газете «Вечорка», нашли свое подтверждение. Я сегодня все это по каждой полочке разложил». Я невольно вздрогнула. И не потому, что слова эти совсем не соответствовали тому бормотанию, что звучали из уст Владимира Ильича ранее. Ничего не доказать и сказать, что им все доказано – в этом нет ничего удивительного, человек честно старается отработать гонорар. Но про полочки… Буквально перед этим я читаю в сказке:
«- Я не понимаю, при чем здесь “слава”? — спросила Алиса. Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
- И не поймешь, пока я тебе не объясню, — ответил он. — Я хотел сказать: “Разъяснил, как по полкам разложил!”
- Но “слава” совсем не значит: “разъяснил, как по полкам разложил!” — возразила Алиса.
- Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно».

Знакомая песня
И, НАКОНЕЦ, кульминационный момент. В прениях Труля… ой, извините, Олег Тополев такой спич выдал, что даже судья заслушалась и ни разу не прервала. Спич, посвященный его высокой гражданской позиции журналиста!
- По большому счету, здесь судят не «Вечорку», не редактора Кантемира, не редактора Тополева, — вдруг как по писаному затараторил ответчик, до этого вялый и апатичный. — Речь идет о столкновении старого и нового в отдельно взятом Кыринском районе. Марина Юрьевна — осколок той старой формации, которая существовала еще при прежнем руководителе и которая правдами и неправдами сопротивляется всем новому...
Ну, слава Богу, наконец-то хоть один сказал честно, что дело вовсе не в моей переплате, "воровстве" и "коррупции", а в том, что я просто мешаю всему новому и прогрессивному. «Вечорка» же, как нетрудно догадаться, всеми силами этому новому содействует.
Далее прозвучала до боли знакомая песня про грабительское уничтожение природы старательской артелью «Бальджа», про охранную зону, а еще про митинг, «где выступали за то, чтобы сократить эту зону, чтобы опять можно было рыть золото в заповедных реках и стрелять зверье». Тоже перлов хватает, заметили?

Цена чести
СУДЕБНОЕ заседание вскоре закончилось, а часа через два было готово и судебное решение. Честно скажу, хотя суд признал часть моих требований справедливыми, исходом дела я не совсем удовлетворена. Видимо, поддавшись «зазеркалью», судья из всей этой печатной кучи лжи, сплетен и слухов сочла порочащей только информацию о том, что я была уволена за воровство (опровержение этого должно появиться в ближайшем номере «Вечорки»). Но ведь это только верхушка той нечистой кучи! По поводу того, что я «коррупционерша» в решении написано, что сведения об этом «не являются не соответствующим действительности» — кто это доказал, непонятно. А вот слова «проворовавшаяся» судья Филиппова, очарованная, вероятно, гражданской позицией г-на Тополева, решила не замечать вовсе. «Зазеркалье», как видим, продолжается.
Что касается компенсации морального вреда в 10 тысяч рублей… Один из наших читателей вспомнил в этой связи русскую поговорку про клок шерсти с паршивой овцы. А моя знакомая журналистка дала на этот счет остроумный совет:
- Марин, а ты не трать эти десять тысяч, положи их на карту. А сама возьми и напиши в своей газете, что Кантемир и Тополев – воры, мошенники, мерзавцы и подлецы. Когда они подадут на тебя в суд, ты им просто вернешь их десятку. Такова нынче цена чести и достоинства, — грустно добавила она.
«Хоть легкая витает грусть в моей волшебной сказке, хоть лето кончилось, но пусть его не блекнут краски…», — грустил в свое время и Кэрролл. Эх, если бы все это было сказкой…
Марина АФАНАСКИНА